Рассказ онлайн - "Здесь и сейчас": автор Марина Королева

Сон преследовал ее с тупым упорством маньяка. Инка просыпалась от лязга распахнувшихся дверей лифта и, как наяву, видела длинный больничный коридор, штатив для капельницы рядом с каталкой и медсестру, готовую ввести ей очередной пыточный раствор, от которого будут лезть волосы, путаться мысли и донимать тошнота. Сможет ли она когда-нибудь забыть болезнь? Инна автоматически провела рукой по короткому ежику волос. Она обрезала их еще на первой химиотерапии: сил не было смотреть на усыпанную выпадающими прядями подушку. Теперь вот боится отращивать. К психологу, что ли, опять сходить? Были у нее теперь основания верить в психологию. Инна выбралась из-под одеяла и пошлепала на кухню пить чай – все равно уже не заснуть.

Психолог в ее жизни появился как раз перед диагнозом и совсем по другой причине. Тот день, с которого все началось, отпечатался в памяти в деталях.  Инна в очередной раз принесла бумаги на подпись Елене Филипповне, а та, заметив, как у заместительницы трясутся руки, пристала, как с ножом к горлу:

– Это что такое, Инночка? Давно у вас тремор? Вы знаете, что такое может давать щитовидка? У меня все точно так же начиналось, и хорошо, что до тотального удаления не дошло! Немедленно к врачу! Сейчас же! Я сама позвоню эндокринологу.

Неплохая тетка ее шефиня, но то, что  щитовидка тут была ни при чем, Инна знала наверняка. Но пошла – от Елены Филипповны не отвяжешься даже под расстрелом.

Эндокринолог действовал с размахом: назначил кучу анализов и УЗИ, а еще сходу послал к гинекологу (куда ж без него?). Гинеколог по количеству анализов от коллеги не отстал, да и вообще осмотр у врача по женским болезням, что ни говори, мероприятие скорее для мазохистов, чем для людей. От него Инна выбралась чуть живой и на следующий день покорно сдала лаборатории, похоже, всю имевшуюся в наличии кровь и вытерпела одним махом два УЗИ в двух разных кабинетах.

Через три дня эндокринолог сообщил, что с точки зрения щитовидной железы пациентка здорова как бык (или в данном  случае следует говорить «как корова»?). Эскулап попался упорный и радостно отправил свою несостоявшуюся больную к невропатологу. Туда Инка поплелась уже злая как черт. Невропатолог измерил давление, отметил, что оно несколько повышено, и, постучав молоточком, где только возможно, вежливо поинтересовался, не переживала ли пациентка в последнее время каких-либо стрессов? Уж очень она худая, да и гипертония просматривается. Нет, не переживала. А что вообще произошло в ее жизни? Ничего особенного, разве что полным ходом идет развод.

Но что такое развод? Да ничего, если вдуматься! Все разводятся, буквально сплошь и рядом. Вон Лариска с Владом вообще поженились чуть не на первом курсе, прожили вместе полтора десятка лет, и что? Сейчас наперегонки льют грязь друг на друга и делят ребенка так рьяно, что он, похоже, скоро в детдом попросится.

Инна с Иваном разошлись интеллигентно. Его свиданиям с сыном она не препятствует. Если честно, теперь уже бабушка не препятствует. Ее мама забрала Димку к себе месяц назад и, наверное, правильно сделала. Инна, во всяком случае, не возражала. Пятилетний малыш тоже страдал и никак не мог понять, почему папа живет не дома, а мама то и дело прячет заплаканное лицо.

Димкин маленький мир рухнул, и предложить ему другой Инна не могла. У нее самой мира не осталось. Каждый вечер после работы она забегала к Димке и бабушке, через силу улыбалась, иногда ужинала, если не удавалось отвертеться от уговоров матери, потом шла к себе. Плакать начинала, как только вставляла ключ в дверной замок. Вечера стали самым страшным временем суток. Делать ничего не хотелось, пылища в квартире лежала такая, что на мебели уже можно было переписываться, готовить она перестала вовсе – зачем?

Включала телевизор, чтобы в доме что-то бурчало, пыталась читать, но не понимала ни слова из той кучи детективов, которыми снабдила ее сердобольная Лариса. Подруга утверждала, что ей самой детективы очень-очень при разводе помогли. Верится с трудом, судя по тому, как Лару передергивало при одном упоминании о бывшем. Инна подозревала, что лично ей помогла бы разве что водородная бомба. Но оружия массового поражения, убивающего отдельную никому не нужную личность, пока не изобрели, уничтожить же всех и вся в радиусе сколько-то там километров она пока была не готова. Следовательно, бомба как средство разрешения душевного конфликта отпадает однозначно, а что-нибудь менее разрушительное ее проблему не решит.

Хотя чего, собственно, она ждала? Ведь догадывалась же… Да что там догадывалась, знала, что муж ей изменяет! В выходные непременные встречи с неведомыми деловыми партнерами, вечерами – бесконечный форс-мажор на работе. Возвращался он поздно и с неизменно виноватым видом («Дорогая, я так устал, так устал, ужинать не буду, в душ – и спать!»). В конце концов Инна перестала дожидаться его со встреч и форс-мажоров, была уверена, что нет ни того ни другого. То есть партнер, хотя бы один, конечно, есть, но явно женского пола. Все она знала, а духу сказать ему это и разорвать, наконец, липкую паутину лжи не хватало. Пока Иван не объявил, пряча глаза, что полюбил другую и просит развод… Инна не возражала, на мгновение даже показалось, что так станет легче. Не стало.

Невропатологу она ничего рассказывать не стала. Рассталась с мужем, оформляет развод, вот и все события за последнее время. Врач посмотрел на пациентку сквозь толстые очки в безобразной оправе и в приказном порядке отправил к психологу этажом ниже, сопроводив вердикт соответствующими закорючками в медицинской карточке. И Инна поплелась, хотя идти к психологу было стыдно. Неужели она действительно истеричка, не способная справится с самой стандартной ситуацией? А не идти нельзя: можно сказать, приказ руководства. Поликлиника недешевая, медстраховку оплачивает ее фирма, она и командует парадом. Елена Филипповна может и перестать быть милой, если заместительницу будет продолжать трясти, как в лихорадке. А пальцы и сейчас предательски не слушались, и слезы то и дело подступали к глазам.

Психолог разочаровал сразу: за столом сидела девушка модельной внешности со стильной стрижкой на длинных белокурых волосах. Чем ей может помочь эта девочка? Что она знает о жизни? И как ей рассказать о личном и таком больном, что говорить об этом просто невозможно. Как объяснить, что, засыпая под утро и поднимаясь через пару часов от звонка садиста-будильника, она чувствует себя никем, ничем, и звать ее никак… Почему она оказалась такой дрянной женой, что муж променял ее на другую? Может быть, вот на такую же красотку? Говорят же, что мужики теряют головы именно от блондинок.

– Садитесь, Инна Андреевна, – произнесла девушка, прочитав имя на карточке, ее голос  неожиданно вызвал доверие. – Меня зовут Елена Сергеевна, расскажите, что вас беспокоит.

И Инна села и, уж совсем неожиданно, рассказала, даже не пытаясь сдержать слезы. Но тут же добавила:

– Вы мне не поможете. Мой муж встретил новую любовь, а я осталась со старой, то есть без любви и… без жизни. Мужа вы мне не вернете, верно? Да мне это и не нужно. Я его не возненавидела, конечно, но видеть… не хочу.

– Вы обижены, и это понятно, – мягко парировала психолог. – Развод это серьезный стресс. Но почему вы считаете, что жизнь оборвалась? Вы больше не планируете жить?

– Я не собираюсь умирать, у меня сын и мама. Я знаю, что не единственная, от кого ушел муж, и понимаю, что это не повод для самоубийства. Но я… у меня не получается жить!.. 

– Вы не справляетесь с ситуацией – это нормально, – Елена Сергеевна снова заглянула в карточку. – Тремор, потеря веса… В общем, тоже нормально. Давайте для начала поборемся со следствиями стресса. Попробуем простую вербальную технику, состоящую всего из нескольких слов. Я заметила, что вы хорошо и точно формулируете то, что чувствуете, следовательно, словам доверяете.

– Должность обязывает, – впервые улыбнулась Инна.

– Мне часто в переговорах приходится участвовать. Кроме того, я еще и такой себе неофициальный спичрайтер руководства.

– Вот и отлично. Итак, как только подступают слезы и мучительные мысли, чтобы переключиться, просто начинайте перечислять все, что видите вокруг, предваряя это словами «здесь и сейчас я вижу». Например, о моем кабинете можно сказать: здесь и сейчас я вижу стол, здесь и сейчас я вижу стул, здесь и сейчас я вижу врача и так далее. Говорить желательно вслух, но я понимаю, что это может, мягко говоря, удивить окружающих. Поэтому вслух постарайтесь проговаривать дома, ну хотя бы минут по пять утром и вечером, а в ситуациях, когда вокруг есть люди – про себя. Придете ко мне через неделю, договорились?

Договорились-то договорились, но через неделю Инна оказалась совсем в другом месте. Спустя три дня после визита к психологу события покатились стремительно-страшным комом. Позвонил гинеколог и сообщил, что пришли результаты анализов, и он хочет переговорить с больной лично и провести некоторые дополнительные исследования.

Врач ее не пугал – наоборот. Выписав направление в онкоцентр, сказал, что даже если там подтвердят рак яичника, то стадия, судя по всему, начальная, а шанс на выздоровление – очень высокий. Не исключено даже, что сохранится возможность в дальнейшем иметь детей, хотя лично он не советовал бы. Гинеколог не ошибся, шанс оказался на ее стороне. И совет психолога пригодился: она все повторяла и повторяла про себя «здесь и сейчас» – перед тем, как объясняла ситуацию ужаснувшейся маме, потом пока ее готовили к операции, а еще после двух почти исчезнувших из сознания дней в послеоперационной реанимации, когда ее везли на каталке в обычную палату.

Это было особенно трудно. И вовсе не потому, что видеть было нечего – только потолок коридора и лифта, на котором ее спускали из реанимации в отделение. Здесь и сейчас ее увидят мама и Димка. И испугаются. Инна надеялась, что мама нашла с кем оставить сына, и все же придет одна. Лучше бы и маме не видеть, как сейчас выглядит дочь, но в одиночку Инке не справиться. Слабость во всем теле такая, что и руки не поднять. Когда раскрылись двери лифта, Инна постаралась соорудить на лице улыбку, и… Вместо мамы в проеме стоял Иван.

Он ухаживал за ней сам все эти долгие месяцы послеоперационной химиотерапии. Мама занималась Димкой, Иван – бывшей женой, которую выворачивало от «химии», несмотря на то, что противорвотные препараты она пила горстями. Десны воспалились так, что Инна почти не могла есть, кожа стала желтой и сухой, волосы осыпались, как листья в ноябре. Между «химиями» Иван привозил ее домой. Днем уходил на работу и его, отведя Димку в садик, сменяла мама. Вечером он возвращался и отпускал тещу. Потом, как когда-то давно, когда еще любили друг друга, они много говорили – обо всем на свете. Инна рассказала даже о визите к психологу. Спал Иван на диване в гостиной. Она не гнала его, зачем? Ей было все равно. Надо было выползти из болячки ради Димки и мамы, и она выползала.

Когда лечение наконец закончилось и Инна даже начала возвращаться к работе (не на полную ставку, но начала!), Иван не уехал… А однажды ночью пришел к ней в спальню, и вот это оказалось уже не «все равно». Правду говорят, что любовь зла – особенно, когда не проходит. Тогда ее и начал доводить проклятый повторяющийся сон. Даже не сам сон, а мысли, подло крадущиеся следом. Почему она позволяет Ивану жалеть себя так… унизительно? Он разлюбил ее, ушел, но по-мужски подставил плечо, чтобы сохранить жизнь бывшей жене, матери своего ребенка. Наконец, чтобы уберечь Димку от страшной травмы. Да и врачи, наверное, сказали ему, что онкобольной стресс категорически противопоказан. Но жить с ней без любви – это уж слишком. Надо собраться с силами и покончить с этим. Глаза предательски повлажнели… Ничего, она приведет себя в порядок. Она сильная, как оказалось, да и способ ей хорошо известен.

– Здесь и сейчас я вижу чайник, здесь и сейчас я вижу холодильник… 

– Ты что опять вскочила ни свет ни заря? – Иван стоял в дверях у нее за спиной.

– Ваня, тебе пора выйти из роли матери Терезы. Я оценила твою порядочность, я навсегда твой должник, но хватит меня жалеть. Да и жалостью любовь не заменишь… даже в постели.

– Жалость? Ты… Я виноват перед тобой. И не только перед тобой. Но это не исправишь, ты просто прости меня. Ты сможешь, ты замечательная. А я… Димку пора уже забирать домой! – неожиданно сердито закончил он.

–А ты догадываешься, что я вряд ли решусь родить ему сестру или брата?

– Я тоже, – усмехнулся муж. – Я так испугался, когда узнал твой диагноз и представил мир без тебя, что все понял мгновенно.

– Что ты понял? 

– Здесь и сейчас я вижу свою любовь.

Марина Королева

_{фото shutterstock}

_{женский рассказ онлайн}