Люди раздражают. Что с этим делать?
Как и любая эмоция, раздражение возникает не на пустом месте. Чтобы возникло такое резкое душевное переживание, для него нужны определенные внутренние предпосылки. Например, одно и то же действие, кого-то может раздражать, а кого-то — восхищать. Действие одно, реакции разные — это говорит о том, что раздражение — штука не универсальная, а очень индивидуальная. Да, иногда, разных людей раздражают одни и те же вещи, но это говорит всего лишь о совпадении у них внутренних установок, а не о том, что раздражитель имеет всечеловеческую значимость.
В философии и психологии происхождение чувства раздражения никогда не было секретом — в действительности, все очень просто и довольно очевидно. Но с одной оговоркой — все встает на свои места, только если признать наличие у человека того, что в психологии называется «бессознательным». Проблема в том, что о наличии неосознаваемых слоев души известно далеко не всем или о нем знают, но только на абстрактном уровне — «Ну, да, есть где-то там что-то там у кого-то там».
Очень часто люди упорно не верят, что у них внутри есть что-то такое, чего они не знают и совершенно не контролируют. Тем самым они приравнивают все свое существо, к своему сознаваемому «Я», со всеми его заморочками и противоречиями, а между тем, наше повседневное «Я» — только легкий отголосок того, что происходит на гораздо более глубоком уровне. Наше «Я» — это маленький островок на поверхности океана, покрывающего всю планету. Именно этот океан бессознательного определяет течение нашей сознательной жизни, как бы нам не не хотелось верить в обратное.
Так вот, корни чувства раздражения, которое мы регулярно испытываем, лежат в области бессознательного. Именно поэтому, раздражение так бесконтрольно и так всевластно. По большому счету, у маленького щупленького «Я» нет никаких шансов противостоять Океану. Когда раздражение уже начало накатывать, от него не спрятаться. Бесполезно ему сопротивляться — шторм закончится только тогда, когда закончится.
Все, что можно делать в этом состоянии, это смириться и постараться не совершать резких движений — не рубить с плеча, не принимать важных решений, не выплескивать свое раздражение на окружающих. Тем более, что окружающие и даже тот раздражитель, что вызвал эту бурю, ни в чем не виноваты. Раздражение — это наша индивидуальная реакция на чужое поведение, которое само по себе не несет никаких аллергенов. Это наша личная психологическая аллергия. Разве может быть в этом «виноват» кто-то, кроме нас самих?
Смотрим дальше. Почему получается, что нас раздражает то, а не другое? Кого-то раздражает чужая неряшливость, кто-то с ума сходит от чужого хвастовства, кто-то целый день переживает из-за нахала вклинившегося без очереди… Почему так? Ведь тот неряха сам себя не раздражает. Хвастун от своих речей искренне балдеет. И нахал тоже, скорее, собой гордится, чем на себя раздражается.
Дело в следующем — раздражаемся мы на то, что вызывает у нас внутри какой-то отклик, какое-то созвучие. Примерно так же, как два одинаковых камертона начинают звучать вместе, если звякнуть по одному из них. В позитивном контексте это явление называется «эмпатия» — душевное созвучие, взаимопонимание на глубоком уровне. А в негативном — случается «раздражение».
Когда мы видим нахала, лезущего без очереди, и раздражаемся — это начинает звучать наш душевный камертон, наш «внутренний нахал», о существовании которого мы может быть и не подозревали. Очень часто люди в таком случае открещиваются — «Да не может такого быть, чтобы это было во мне! Я на него совсем не похож, он меня вообще бесит!» — Искреннее такое возмущение. Однако дело обстоит именно так — раздражаемся на других людей мы только тогда, когда видим в них отражение самих себя. Но отражение не тех черт, которые нам бы хотелось видеть, а тех, которые мы от себя скрыли и глубоко закопали.
В детстве, когда социальное давление еще не исказило психику окончательно, ребенок совершенно ясно видит и понимает свои желания. Но, поскольку ему постоянно объясняют, что такое быть «хорошим» и наказывают за то, что он «плохой», ребенок со временем учится делить себя на «светлую» и «темную» стороны. Светлую он показывает родителям, чтобы его любили и хвалили, а темную прячет и выпускает на прогулку тайком, когда никто не видит. Но со временем, поскольку давление продолжается, ребенок начинает забывать про темную сторону — ей все реже уделяется внимание и она совсем теряется, уходит в бессознательное. Теперь уже ребенок сам верит, что он «хороший», а все «плохое» ушло, исчезло навсегда.
Ребенок про «добро» и «зло» ничего не знает и отличает одно от другого лишь по поведению родителей. Например, ребенок от рождения — живой и подвижный, а мама — интроверт, спокойная, тихая молчаливая, любящая уединение. Ребенок постоянно лезет к ней, требует к себе внимания, но натыкается на ее недовольство. И тогда он делает вывод — «Быть активным плохо, я — плохой». И все. Совершенно невинное качество, такое полезное во взрослой жизни, оказывается под запретом. Ребенок начинает стесняться своей активности, начинает ее скрывать, старается вести себя тише и чувствует вину за проявления живости. День за днем, год за годом. А потом, будучи уже взрослым человеком — вялым, размеренным и степенным — он «почему-то» испытывает чувство раздражения на людей-живчиков… Уже понятно, почему?
В других людях нас раздражает то, что мы осудили и предали анафеме у себя внутри. Когда мы раздражаемся на нахала — это наше собственное врожденное нахальство, которое, вместо того, чтобы быть направленным в позитивное русло, было подавлено и исключено из жизненного цикла, вылезает наружу — обозленное и корявое. Мы видим в нем напоминание о том, что долгие годы учились прятать ото всех и от себя. И когда нам о нем кто-то невольно напоминает, мы вешаем всех собак на него — мы раздражаемся на него и считаем ЕГО плохим. Нам кажется, это он сволочь, а мы — хорошие. А он не сволочь, ему всего лишь повезло, что в детстве ему это качество не «ампутировали». Поэтому, если всмотреться вглубь себя еще внимательнее, то окажется, что мы ему даже завидуем — «Ему можно, а мне нельзя!» — и от этого раздражаемся еще больше.
Мы — не хорошие и не плохие. Мы такие, какие есть. Кто-то знает себя лучше, кто-то хуже. Кто-то очень пуглив и сильно боится оказаться плохим. Кто-то очень настырен в том, чтобы доказывать всем свою хорошесть. Но, научившись однажды делить все на черное и белое, мы несем этот крест по жизни, разрывая себя и весь мир на части.
Взрослея, человек должен бы узнать и принять все стороны своей души, потому что только ребенок вынужден слепо соглашаться с тем, что считать плохим, а что хорошим. Взрослый — должен бы сам для себя определять эти границы. Но мало кому хватает духу взглянуть себе внутрь — на темную заброшенную часть души, на те качества, которые когда-то пришлось спрятать подальше, чтобы не гневать родителей.
Вызов взросления состоит в том, чтобы узнать себя, выпустить на волю своего «мистера Хайда» — и подружиться с ним или, хотя бы, найти точки соприкосновения для сотрудничества. Только тогда человек становится целостной личностью, гармонично сочетающей в себе то, что было дано от природы.
