Рассказ онлайн "Имбирное печенье" автор Вита Витренко

По иронии судьбы, ее лечащий врач работал в роддоме. И каждый раз она чувствовала тупую боль, когда проходила мимо пузатых барышень в халатах, облепивших ленивыми мухами стулья у кабинета УЗИ. На их лицах читалась усталость, словно они тяготились своим положением, иногда тревога, но никогда – радость материнства. Это раздражало Тоню больше всего. «Да вы же должны прыгать от счастья, безумные, вы же должны целовать дверь этого кабинета, вы – избранные, а квасите недовольные рожи», – со злостью думала она, минуя цветастую вереницу будущих мам и направляясь к Варваре Сергеевне.

Потом начиналось то, к чему она никак не могла привыкнуть: врач дарил ей очередную надежду в виде нового исследования, супердейственных препаратов или прекрасных результатов ее анализов, но проходил месяц – и ничего не менялось. Тоня была пуста. В ней не зарождалась жизнь. Клубочек клеток упрямо не хотел прикрепляться внутри, не желал прорастать, чтобы явить чудо, плевал на все Тонины молитвы и хождения по лучшим специалистам, из которых Варвара Сергеевна считалась самым перспективным. И так длилось уже восемь лет!

Восемь лет бесконечного лечения и лживых надежд – кто-то знает, что это такое? За эти годы Тоня стала старше, наверное, втрое. Она развелась с Володей, который не справился с этим ее маниакальным желанием родить во что бы то ни стало. Встретила Юру и, уповая на новую любовь и свежую энергетику, снова бросилась к врачам. Безрезультатно! Она объездила все монастыри и храмы в округе, ходила к знахарям и гадалкам, отдыхала на грязях, тратила безумные деньги в клиниках – напрасно. Ей было не дано. Пустоцвет! И самое обидное, что никто не видел причины. Здорова! Она была здорова! У Тони все части тела были на месте и нормально функционировали, как и у ее мужчин, и в чем тут дело – никто не понимал. Загадка.

В слякотный не по-зимнему день, когда серая крошка на улице смешивалась со льдом в душе, Тоня вышла из кабинета Варвары Сергеевны молча и равнодушно. Там во время уговоров на повторную попытку ЭКО она вдруг почувствовала, что силы ее закончились. Вся энергия, отведенная Богом на борьбу с ее собственным организмом, вытекла. Больше она не может. И на ласковое: «До свидания, Тонечка, все-таки подумайте хорошенько!» – она бросила врачу тихое, но жесткое: «Прощайте!» Ее больше не цепляли ни выступавшие женские животы, ни настороженные мужские лица, ни писклявые конверты с бантами – это все для нее закончилось.

Она нырнула в темно-серый, исполосованный фарами вечер и впервые за много лет начала думать о своем будущем без детей. Тоня не чувствовала ни жалости к себе, ни разочарования – все уже давно было выплакано и выкричано. Она чувствовала освобождение. И чтобы отпраздновать эту горькую свободу, зашла в кафе с пряничным ангелочком у входа, который не вызвал в ней ровно никаких эмоций.

Вкафе пахло имбирным печеньем. Это был такой сладостный, домашний, знакомый с детства аромат, что в первую минуту у Тони закружилась голова. Имбирное печенье пекла покойная бабушка, она же рассказывала Тоне удивительные сказки о принцах и принцессах и говорила ей «моя куколка» каждый раз, когда девочка открывала тяжелую дверь ее пахнущей нафталином комнаты. Бабушка неистово любила Тоню – наверное, больше, чем вечно занятые мать и отец, немного эгоцентричный Володя и даже самодостаточный Юра. Именно в ореоле этой сильной, яркой и бескорыстной любви, как в теплом коконе, Тоня радостно росла до десяти лет. Когда ей исполнилось десять, бабушки не стало. Точнее, она, любимая и родная, осталась в душе, в воспоминаниях, в необъяснимой тоске по вечерам, но не было ее поддержки и участия, не было больше увлекательных сказок, как и нежного, хрустящего, ароматного имбирного печенья…

Тоня выбрала столик в самом углу и сделала заказ:
– Зеленый чай, нет, капучино и печенье, которым у вас пахнет, граммов 150.
Она закрыла глаза и слушала, как стучит ее сердце. Вдыхала знакомый до боли запах и вспоминала тот последний Новый год: бабушка была уже очень больна, но печенье – это святое. Тоня ей помогала, точнее, она делала все сама: добавляла, смешивала, раскатывала, вырезала звездочки и фигурки ангелов, даже ставила тяжелый лист в духовку, а бабушка ею руководила, приговаривая: «Моя ты помощница золотая, не будет меня, так ты уже и сама справишься – напечешь, наваришь…» Но после смерти бабушки Тоня ни разу не пекла имбирного печенья, уж очень тяжелыми и болезненными были воспоминания.

«Может, мне просто не хватило любви? – вдруг спросила она себя. – Но ведь у меня есть родители, и они тоже уделяли мне внимание, папа гулял со мной, а мама делала всякие поделки. И дни рождения мне устраивали, и подарки дарили. Все, как у других. Почему же без бабушки стало так одиноко?»
Празднично сияющая официантка принесла заказ. Тоня положила в рот золотистый кругляш и сосредоточилась на ощущениях. Было очень вкусно. Но совсем не то…
– Возле вас не занято? – симпатичная женщина средних лет в синем пальто поставила сумку на соседний стул.
Тоне не хотелось ни с кем делить этот вечер. Она оглянулась. Неужели нет пустых мест? Но дама торопливо объяснила: «Там курят, а я не выношу дыма».
Тоня, вздохнув, кивнула.

Женщина разделась, заказала чай, достала блокнот и стала делать какие-то заметки, но вдруг пронзительно посмотрела на Тоню и спросила: – У вас что-то случилось? На вас лица нет.
Наверное, если бы в ее голосе не прозвучало столько искреннего участия – без сюсюканья и любопытства – Тоня промолчала бы. А тут она неожиданно для самой себя ровным металлическим голосом выложила:
– У меня не будет детей.
И эта дама не стала ойкать, спрашивать, все ли возможное сделала Тоня для решения проблемы, а только кивнула и спокойно сказала странную фразу:
– Так бывает. Но это не значит, что ваша жизнь будет лишена тепла.
Тоня допила капучино и доела печенье, отзвонилась мужу – да, с ней все в порядке, рассчиталась и начала одеваться. В последнюю минуту ее соседка по столику, продолжавшая без устали писать, протянула ей вырванный из блокнота листок с адресом и улыбнулась:
– Я не настаиваю, но если у вас будет время, загляните сюда. Я здесь работаю. Нет, это не клиника, не подумайте. Просто придите – и вы все поймете. Лучше в пятницу, к 10 – у нас будет праздник. Как вас зовут? Антонина? А я Ольга, будем знакомы.
У кого «у нас»? Какой праздник? Тоня рассеянно поблагодарила. Уже по дороге домой она ругала себя: почему не расспросила подробно, не взяла телефон? Что за афера? Решила не ходить. Но в пятницу встала рано, вымыла голову, надела вишневый польский костюм и поехала по адресу, выведенному четким аккуратным почерком Ольги – три остановки от дома, недалеко.

Она долго бродила вдоль серых девятиэтажек, пока не убедилась, что дом с нужным номером – типовое здание детского сада. Тоне это не понравилось. Отныне для нее не существовало ничего, связанного с детьми. Точнее, оно осталось в параллельном мире – в том, где у Тони был теплый розовый карапуз, который играл машинками, ходил в сад, а потом в школу, праздновал дни рождения с тортами, шариками и толпой малышни, а на Новый год ждал, когда мама испечет имбирное печенье…

Тем не менее она переступила порог здания и сразу удивилась запаху еловых шишек, смешанному с домашней выпечкой. Она попала в раздевалку: низкие деревянные скамеечки, маленькие шкафчики, миниатюрные детские курточки и сапожки. Тоня осторожно отворила следующую дверь, откуда лилась тихая музыка. Заглянув в просторную комнату, она увидела группу детей разного возраста, сидящих на ковре плотным кружком. Кто-то из малышей был занят куклами, но большинство ребят завороженно слушали нежные звуки, рожденные флейтой. Играла Ольга. Увидев Тоню, она не перестала играть, а лишь глазами пригласила войти. Тоня сняла сапоги и пошла босиком, на цыпочках, чтобы не шуметь; дети как по команде раздвинулись, уступив ей место в кругу, она села и стала слушать, на душе у нее было тепло и спокойно. Потом все вместе отгадывали загадки, повторяли скороговорки, пели. Затем дети стали играть сами – тряпичными куклами, деревянными машинками, шишками, желудями. Пластиковых игрушек здесь не было.

Тоне не терпелось поскорее расспросить Ольгу, что это за необычный детсад, но та взглядом не позволяла. Вдруг к ней подошла кудрявая голубоглазая малышка, сообщила, что ее зовут Машенька, и попросила помочь ей уложить куклу спать. Они вместе спеленали ее, после укачивали в почти настоящей люлечке, позже будили и кормили кашей. Тоня так увлеклась, что забыла о времени. Она пила со всеми ароматный травяной чай и ела домашний пирог. Потом дети шили елочные игрушки, даже самым маленьким дали иголки и нитки. Тоня тоже смастерила тряпичный шар из клочков ткани. Ольга не повышала голос, а если кого-то надо было позвать, пела его имя, и дети слушались ее безоговорочно. Только когда они все вместе вышли на улицу, Ольга сделала Тоне знак: поговорим.
– У нас экспериментальный детсад, – объяснила она. – Мы работаем по особенной методике. Вам у нас понравилось?

Тоня кивнула. Ольга продолжала:
– Эти дети очень открыты и доверчивы. Они из счастливых семей. Но есть места, где живут малыши, лишенные родительского тепла. Если хотите, я дам вам адрес. Они будут счастливы, если вы иногда будете приходить и играть с ними.
Тоня шла домой сама не своя. С одной стороны, она злилась на Ольгу – та снова окунула ее в мир, из которого Тоня бежала, который закрыла для себя, как ей казалось, раз и навсегда. С другой стороны, ей было радостно. Оказалось, играть с чужими детьми – приятно и интересно. И, самое главное, есть дети, которые будут очень счастливы, если Тоня к ним просто придет. Не то чтобы раньше такая мысль ее не посещала. Но почему-то для себя Тоня решила: если не ее собственный ребенок, тогда никакого не нужно. А теперь сердце трепетало: нужно, нужно, просто поезжай туда, посмотри, тебя ведь никто ни к чему не обязывает. И Тоня позвонила, договорилась, накупила сладостей и поехала.

О,советское детство, казенные стены, щербатые чашки и запах хлорки! Тоня ходила в детсад недолго, бабушка настояла, чтобы ее, трехлетнюю, забрали, но воспоминания о том периоде были удушающе неприятные. Все чужое, все по команде. И вдруг опять это забытое, похороненное на дне памяти чувство – страх, что ее тут оставят насовсем, смешанный с липкой брезгливостью... И они, эти малыши в одинаковых рубашечках-шортиках. Грустный взрослый взгляд. Детская непосредственность, с которой они зовут ее: «Мама!» Тоня прячет глаза… Какой контраст с группой, где она была несколько дней назад! Хочется убежать, крикнуть: «Я этого не видела и не знаю». Но Тоня вспомнила, что она взрослая…

Из всех детей она сразу выделила Колюню. Он был небольшого роста, щупленький, глазастый, с ежиком тепло-желтых волос, словно одуванчик на тоненьком стебельке. И при этом такой бойкий, словно в мальчика вставили пружинку. Задавал вопросы, лез на коленки, показывал, как высоко умеет прыгать. Когда Тоня читала сказку, ему высидеть было сложнее всех. А вот в мяч пацаненок играл с азартом, ужасно переживая, если не попадал в цель. Картавя, он рассказывал Тоне, что у него есть папа, он ездит на большой машине и скоро обязательно приедет за Колей. «Выдумывает», – поняла она. А одна девочка, Даша, все время просила расчесать ее. И когда Тоня вела щеткой по светлой речушке ее волос, та жмурилась и приговаривала: «Как мамочка». Воспитатель объяснила, что Даша попала сюда недавно и, в отличие от остальных малышей, маму еще помнит.

Когда Тоня уходила, Даша заплакала. Многие кричали: «Приходи еще!» Но были и те, кто смотрел на нее равнодушно-сердито. Она спросила, что кому привезти. Колюня попросил машинку, Даша бант, кто-то плюшевого мишку, кто-то собачку – Тоня составила большой список.

Домой она вернулась поздно, потому что ходила по магазинам, покупала подарки. Юра сидел за компьютером, работал. Тоня оставила в прихожей пакеты, вымыла руки, выпила теплый еще, заваренный для нее чай. Потом зашла в комнату, повернула к себе кресло, на котором сидел муж, и взволнованно произнесла:
– Нам надо купить им пижамы. Холодно, а у них нет теплых пижам – воспитательница сказала. Они мерзнут. У тебя же сестра занималась детской одеждой, может, удастся где-то оптом взять? Да что ты на меня так смотришь? Я сегодня в детдом ездила!

Юра сразу выключил компьютер. Он давно не видел жену такой возбужденной. В последнее время она была сонной, безразличной ко многим вещам. Приходила с работы, листала глупые журналы, ложилась спать. А сейчас будто проснулась после долгой болезни, засветилась прежней Тоней. И это при том, что сама же слово «детдом» запретила произносить. Юра хорошо помнил, как она горячо шептала ему: «Мы родим своего, у нас получится!» Он почувствовал: это важный момент. Нельзя спугнуть, неосторожно сказать что-то лишнее. Вообще ничего говорить не стоит, лучше помочь. Он-то уже давно был согласен, он вырос в большой семье. А вот Тоня…

Юра позвонил сестре, записал нужные телефоны. На следующий день они выяснили, где можно купить пижамы оптом, сколько их нужно и каких размеров. Потом к пижамам добавились тапочки. В итоге сумма для их семьи вышла немаленькая, но решили отказаться от планируемой к Новому году покупки большого телевизора – подождет. Юра взял на работе день, чтобы привезти вещи домой. Тоня командовала:
– Поедем в субботу. Давай еще елочные игрушки купим и нарядим им елочку. Я у родителей заберу, пусть искусственная, зато им на следующий год останется. Да нет у них елки, я узнавала, няньки из дому еловые ветки приносят, и все. Ты себе не представляешь, какая там бедность! И как они всему рады! Юра, я знаю, я испеку им печенье. Много! Пожалуйста, купи мне продукты, я напишу. В пятницу приду с работы и вечером напеку, поможешь? Давай их порадуем, они так ждут!

Всю неделю Тоня собирала гостинцы в детдом. На работе кто-то прослышал, принес в конверте денег – она купила на них всякой мишуры на елку. А дома достала кулинарную тетрадь, которую вела еще школьницей, открыла рецепт имбирного печенья, несколько раз перечитала. «Бабушка, не поверишь, но я все-таки его испеку!» – сказала едва слышно. Долго колдовала над тестом, вместе с Юрой вырезали елочки-звездочки. Запах на всю квартиру разливался такой, что первую порцию, не выдержав, съели сами.
– Да, это оно, тот забытый вкус! Все мое детство каждый Новый год – это печенье. Юр, тебе нравится?
– Ага! Я б еще сахару добавил. Хотя и так вкусно. Ну ты молодчина!

Всубботу утром серый промерзший асфальт укрылся нежным молочным снежком – еще крохким, непригодным для лепки, но уже вдыхающим в сердце сладкое предчувствие праздника. Оба понимали, что день сегодня особенный, старались говорить тихо и спешили во всем согласиться друг с другом. По дороге купили все-таки живую, пахнущую лесом и смолой елку. Юра где-то раздобыл костюм Деда Мороза, правда, бороду пришлось снять: несколько малышей испугались и расплакались. Зато елка у всех детей вызвала восторг неописуемый! Подходили, трогали иголки, растирали в ладошках хвою, кололись, ойкали и смеялись. Вместе наряжали ее, водили шумный хоровод, разбирали подарки. Колюня, получив первую в своей жизни железную машинку, залез с ней под кровать – чтобы не отобрали. Насилу Тоня уговорила мальчика вылезти. Дашенька примеряла красный кружевной бант, обнимала Тоню: «Спасибо, мамочка!» Печенье съели за полторы минуты: набив рты, сосредоточенно хрустели и просили: «Еще!» Юра смотрел, как жена возится с малышами, как искренне радуется за них, и сам улыбался.

Прощались со слезами. Дети висли на Тоне, спрашивали наперебой, когда она вернется. Пообещала через неделю. Для малышей это целая вечность. «Если не сможете, лучше не обещайте, – строго сказала воспитательница. – Они же изведутся». Тоня промолчала. Она уже знала, что будет здесь частым гостем. Как и то, что рано или поздно заберет Колюню-одуванчика домой. Но Юре пока ничего сообщать не стала. Только бросила в машине странную фразу, обращенную к кому-то невидимому: «Это не значит, что наша жизнь будет лишена тепла».

Виктория Витренко

_{фото shutterstock}

_{рассказ онлайн}