Дневник супермамы: как Маша уроки делает
Это целый процесс. Даже ритуал. Чем-то похоже на жертвоприношение меня. Всё начинается с того, что я корректно напоминаю Маше… Пардон, всё начинается с того, что есть у меня дочка Маша. Ходит эта девочка в школу, где ей частенько задают домашнее задание. Поэтому я ласково говорю: так, мол и так, дочь моя любимая, вперёд и с песней.
Любимая дочь, конечно, ещё и послушная иногда. Эта послушность почему-то никогда не совпадает с выполнением домашки. Поэтому мой призыв остаётся незамеченным, ведь Маша в этот момент играет с сестрой Милой, ссорится с братом Яном, читает Поттера, изучает содержимое левой ноздри, дерётся с Яном, делает причёски Миле, примеряет мои украшения, прыгает на диване, в полёте сбивая и обезвреживая брата, вторгается в недра правой ноздри, рассматривает в стотысячный раз наклейки... То есть дел по горло. И тут ещё я со своими уроками.
После девятнадцатого напоминания (громкого, иногда непедагогичного) Маша идёт искать рюкзак. По дороге она забывает за чем, собственно, шла, и дозаканчивает прыганье на диванном батуте (как-то по пути было). Когда рюкзак найден и принесён к столу, в мозг бьёт нехитрая ассоциация: стол тире еда. Ест Маша долго, с разговорами, умными мыслями, смакуя. Когда, наконец, всё съедено, дожёвано и переварено, я становлюсь на колени и нецензурно умоляю приступить к урокам.
А ЧАЙ?
Чай Маша пьёт долго, с конфетами, разливая по столу, в экстазе общения на разные волнительные темы. Когда всё обговорено, проанализировано, аргументировано и доказано, я предлагаю, может, всё таки уроки, а? И мысленно достаю плеть. И бью ей по полу.
Можно и уроки, но сначала в туалет. Туалет – это важно. Тут ведь и не поспоришь. Плеть мысленно вешается на стену, а рядом мысленно вешаюсь я.
После уборной Маша идёт играть с Милой и Яном. А, ну да! Домашка ведь! Вылетело совсем.
Тогда Мария твёрдо принимает решение приступить к математике и начинает искать ручку. В рюкзаке нет, на столе нет, в холодильнике, на потолке – нигде нет ручки. Дело в том, что Маша обычно оставляет её в школе. В неделю минус две-три ручки – норма. Если школа соберёт и продаст все оставленные там Машей ручки, думаю, сможет позволить себе большой фонтан перед входом. Или маленькую пони. Маша любит лошадок.
Что-то я отвлеклась, а ведь домашнее задание всё ещё кровожадно смотрит мне в спину.
После неудачных поисков, ручка оптимистично выпрашивается у Яна. Хо-хо! Если школа соберёт и продаст все оставленные Яном карандаши, пеналы и куртки то, чтобы пони не скучал, ему купят стадо павлинов, и все они будут пить из фонтана у входа в вестибюль.
Видите, как плавно я схожу с ума?
А ручки по-прежнему нет. Я бы с радостью отдала последнее, но последнее пишущее ручкообразное отдано позавчера.
Вот Егор – глава семейства, никогда не сдаётся. Он твёрд и непоколебим. Он ни за что не отдаст свою ручку, потому что знает, её постигнет та же участь пропавших без вести сотен предыдущих паркеров. Поэтому он глотает её и сбегает в Мексику на ПМЖ.
Остаётся обратиться к запасливой Миле. В её закромах этого добра хватит на целый класс бескарандашных детей. Только где эти закрома?
Адреналин в крови зашкаливает. Ловлю себя на том, что исподлобья поглядываю на часы – прикидываю, успею ли сегодня сдать Машу в детский дом, или приём уже окончен, и придётся ждать завтрашнего утра. Может, лучше харакири? Но такое могут сделать только очень сильные воины. А я уже слабая. Надо было в самом начале харакирить, до того, как есть попросила – тогда ещё во мне теплился боевой дух. Сейчас поздно.
В ТЕМУ: Дневник супермамы: как я провела весенние каникулы
Успокаивая себя афоризмом “Всё пройдёт, пройдёт и это”, провожу обыск всего помещения. Ручка найдена! Но… снова в дневнике не записано, что задали. А записано на бумажечке. Бумажка обслюнявлена и съедена Милой.
Маша идёт звонить одноклассникам, я попиваю коктейль из корвалола и барбовала, закусываю валерьянкой. Таблетки жёлтые, солнечные. Жизнь налаживается. Руки почти не трясутся и не тянутся к горлу.
Маша садится за стол, перед этим догнав, уползающую с ручкой, Милу. Открывает тетрадь. Путает число, месяц, планету. Пишет зеркальным почерком, задом наперёд, иероглифами, но главное – пишет! Лёд тронулся! Виден свет в конце туннеля. Подумаешь, волос у матери был чернее смоли, стал седым. Зато покончено с математикой, английским, украинским. Конечно, ночных кошмаров не избежать – от психики ведь остались рожки да ножки, но я подумаю об этом завтра. А сейчас – следующий.
– Ян, садись делать уроки.
Дубль второй.
Поехали!
