Военная история. Катя+Яша: 60 лет как один день!

Апрель 2001 г. За праздничным столом собралась вся наша большая семья. Во главе – бабушка Катя и дедушка Яков. Мы отмечаем их бриллиантовую свадьбу: 60-летие семейной жизни.
За столом шумно и весело.
– Что попросить за это? – в моих руках туфля невесты. Буквально только что мне удалось хитростью стянуть ее с бабушки. – А знаете что, пусть бабушка с дедом расскажут, как познакомились!
Катя и Яков переглянулись, и дедушка начал свой рассказ.

Влюбленный и строптивая

– Это было зимой 41-го. Мы с другом, двое курсантов, пошли в увольнение на каток. Там я впервые увидел Катю, она была с подругой. Маленькая, юркая, черноволосая – Катюша приглянулась мне сразу. Мы подошли к девушкам, познакомились, провели вместе день. У моего сокурсника с Катиной подругой завязались романтические отношения. А Катя, узнав, что я на четыре года ее младше, перестала на меня внимание обращать.
– Еще бы! – включается бабушка. – Молодой курсант военно-морского авиационного училища. Я подумала: «Поматросит и бросит». Правда! Так и решила!

– Когда наступил вечер, мы вызвались проводить девушек домой. И тут Катя заявляет, что не маленькая, сама дойдет. Как только я ее не уговаривал! Потом попросил адрес и разрешение увидеть ее снова. Катя быстро назвала свой адрес, и со спокойной душой я вернулся в казарму.
Еле дождавшись увольнения, я несся к ней на всех парах. Но дверь открыла незнакомая женщина, сообщив, что никакой Кати тут нет… Совершенно расстроенный, я бродил по городу весь день. Затем у меня возник план: попросил товарища взять меня с собой на встречу с Катиной подругой. Я был намерен во что бы то ни стало разузнать Катин адрес. Та девушка долго держала оборону, но потом сдалась. Добыв заветный адрес, я пулей помчался к Кате.

– Представляете, – подхватывает бабушка, – возвращаюсь с работы и вижу того самого курсанта с катка! Настойчивость Яши поразила – и я пообещала ему встречу. Я зря в нем сомневалась: намерения у него были самые серьезные – весной мы поженились. Никакой свадьбы у нас не было: в Яшином военном училище порядки были очень строгие. Мы только прогулялись немного по набережной Камы – вот и весь пир. А через два месяца началась война…

На фронте и в тылу

Двадцать шестого июня Яков уже ехал на фронт. Попал в Крым и был рад, что станет защищать Украину, где родился. «В начале войны Гитлер назвал Крым плавучим советским авианосцем, который предназначен для нападения на румынские нефтяные районы. Поэтому он старался, негодяй, как можно быстрее захватить полуостров», – это фраза из дедушкиных дневников.

Его часть располагалась в районе Джанкоя. Двадцатилетнему выпускнику военного училища поручили ремонт и обслуживание боевых самолетов-бомбардировщиков. Днем аэродром так обстреливали, что передвигаться по нему было невозможно. Поэтому Яша работал по ночам. Четко, без права на ошибку.
В наших самолетах-бомбардировщиках устанавливали дополнительные пулеметы, чтобы вражеские истребители не сели на хвост. Стрелков недоставало – и по приказу руководства за эту установку садились молодые авиатехники. В таких полетах участвовал и Яша.
Во второй половине декабря 1941-го немцы предприняли наступление на Севастополь. Часть, где служил Яков, была перебазирована в город. В январе 1942 года дедушка получил первое поощрение от командования – 3 тысячи рублей за обеспечение ста безаварийных вылетов. А уже в марте молодой ответственный Яков Козенко возглавил 20-е стационарные мастерские.

29 мая 1942 года началось последнее наступление немцев на Севастополь. То, что пережили раньше защитники города, казалось пустяком по сравнению с тем, что происходило в те дни. Над Севастополем стоял сплошной столб из дыма, пыли и огня. Земля гудела, воздух сотрясали взрывы, небо было черным от немецких самолетов. 18 июня враг вплотную подошел к городу… Яков, уже лейтенант второго ранга, руководил группой механиков, которая ремонтировала поврежденные самолеты.

«С приближением линии фронта начался ад, – рассказывал дедушка. – Казалось, бомбардировки не прекращались по нескольку суток. Но никто не роптал… Бывало, только и успевали, что заправить самолет горючим, – и снова в полет. В этом кромешном аду путались дни и числа».
Потом Яков был тяжело ранен в голову. Но он не помнил, что именно случилось… Был сильный обстрел аэродрома, шквальным огнем била немецкая артиллерия, стая юнкерсов атаковала с неба. Все кругом рвалось, свистело, вздыбливалось и рушилось.

Очнулся Яков в медсанбате, который располагался на берегу Камышовой бухты. «Открыл глаза – вижу, лежу на полу, – вспоминал дедушка. – Рядом – такие же раненые, как и я. Было плохо. То приходил в себя, то отключался. Помню, как меня и еще нескольких ребят вынесли и положили в грузовик. Сказали, что везут на подводную лодку, которая переправит нас в центр. Но лодка ушла раньше.

И нас, раненых, повезли назад в санбат».
…Катя работала мастером на авиационном заводе в Перми, где изготавливали моторы. Смена длилась 12 часов. А кто работал больше, получал дополнительный паек. «Все время хотелось есть, – рассказывала бабушка, – идешь домой и думаешь: хоть бы не потерять сознание. За станками люди падали в обморок. Бывало, отключится человек, а через какое-то время встает – и снова за работу. Никто докторов не вызывал… Станки останавливались, лишь когда приходили новости с фронта. Включали громкоговоритель и замирали».
Катя очень переживала, когда сдавали украинские города. С ужасом ждала вестей из Севастополя – ведь от Якова давно не было писем. С родными мужа она тоже не могла связаться: их хутор на Сумщине был оккупирован. Оставалось лишь молиться и ждать.

Ранение. Похоронка

Яков открыл глаза – все поплыло. Почувствовал, что его переносят. Кто-то рядом отчаянно спорил, он узнал голос товарища.
– Ну возьми его! Прошу тебя! – умолял друг.
– Да ты посмотри на него! Он же не жилец! Башка совсем продырявленная! – отвечал, видимо, пилот. – У меня приказ: тяжелых не брать. Вывозить только тех, кто может принести пользу фронту. Я же за это под трибунал пойду…
– Ах, под трибунал?! – кипятился друг. – Я здесь сейчас свой трибунал устрою! Пристрелю тебя, как собаку!
Благодаря товарищу Якова взяли. Положили на пол самолета. Последнее, что он помнил, это слова друга: «Ты будешь жить, Яшка. Должен!»
Он пришел в себя в госпитале станицы Кореновской Краснодарского края. Через 12 суток после того полета.
– Смотри-ка, – человек в белом халате склонился над Яковом. – Как звать тебя, помнишь?
Фамилию, имя и звание Яша назвал без запинки.

– Ну что, лейтенант, считай этот день своим вторым днем рождения. Осколок у тебя в веществе мозга остановился. Удалять не стали без твоего согласия – опасно... А дальше все от тебя зависит.
И начались переезды Якова из одного госпиталя в другой. Сначала Кисловодск, затем Баку. От операции Яков отказался. Многие врачи его уговаривали. Настаивали, что не выживет он с инородным телом в мозге. Но один профессор сказал: «Исход вмешательства неизвестен. Последствия тоже. Время сейчас тяжелое, не до экспериментов. Постепенно осколок освоится в голове. Обрастет капсулой, зафиксируется. Самые сложные – первые пять лет. Переживешь их – будешь жить дальше».

Яков послушал его. Очень не хотелось умереть на операционном столе… Он выбрался из того пекла, где находился много месяцев, – значит, будет жить. Просто обязан! А перед глазами стояли страшные картины войны. 180 дней обороны Севастополя… Бомбежек и обстрелов. Бессонницы и голода. Подорвавшийся на мине друг Андрей Шевченко… Завалившийся бетонный цех, под обломками которого погибло множество людей…
После ранения его демобилизовали. Так для Якова закончилась одна война и началась другая – борьба за свою жизнь. 22-летний парень весил 38 кг. Он видел только одним глазом. С трудом передвигающийся – о сопровождении лейтенанта не было и речи, – он пробирался через всю страну: из Баку в Пермь к жене. Мысли были невеселые: «Непонятно, сколько проживу с этим осколком в голове, успею ли повидать жену, да и доеду ли?..»
…Пока он был в госпитале, Катя получила похоронку: «Ваш муж Яков Козенко пал смертью храбрых в боях за оборону Севастополя».

Возвращение Яши

Она не хотела верить в смерть мужа: «Мой Яша жив, я чувствую». Родные уговаривали: «Катюша, не изводи себя. Это война – сколько людей уже погибло…» И она пыталась свыкнуться с мыслью о том, что больше не увидит мужа. «Я работала по 18 часов, – потом расскажет бабушка. – Три часа спала и снова бежала на завод. Я знала: моторы, которые я изготавливала, попадут в нужные руки и помогут достичь цели. Это была моя месть за Яшу».
Но однажды в дверь комнаты, где Катя жила со своей старшей сестрой Филицатой, постучали. На пороге Филя увидела солдата.
– Вы к кому?
– Хм… Вообще-то я домой вернулся, – ответил солдат.
– Вы, наверное, адресом ошиблись, – Филя собиралась закрыть дверь.
– Филицата, ты сдурела? Это же я, Яков! – и солдат расплылся в улыбке.
Только тогда Филя его узнала. Она попятилась, приговаривая: «Чур меня!»
– Ты что, белены объелась? – воскликнул ничего не понимающий Яша.
Но Филя ничего не ответила. Вернувшись из комнаты, она молча протянула Якову треугольный конверт. Это была похоронка.

– Ах, вот как! Это я пал? Пока я по госпиталям, они вот это отправили? – добродушный Яков рассвирепел не на шутку. Он скомкал бумагу, потом выровнял, прочел снова – и порвал на мелкие кусочки.
Яков сидел за столом и ждал Катю. Когда скрипнула дверь, он поднялся, но Филицата остановила его.
– Катя, ты только не волнуйся… – начала старшая сестра.
– Кто-то еще? – недавно Катя получила извещение, что ее старший брат Федор пропал без вести под Брестом.
Филя покачала головой и указала на комнату.
Яша вскочил со стула, и через секунду они с Катей стояли друг перед другом. Затем она разрыдалась.
– Катенька, милая, ты чего?! Я же живой, не совсем здоровый, но живой.
Катя расплакалась еще больше.
– Тебя отпели в церкви, – сквозь слезы проговорила она. – Я теперь вдова, а ты мертвый.
– Считай, что я воскрес, – ответил он.

Катя продолжала работать на заводе. Яша сильно болел – осколок давал о себе знать, правая сторона (рука и лицо) была парализована. Мужа нельзя было оставлять одного: у него начались сильнейшие приступы эпилепсии.
Тогда Катерина взяла отпуск и отвезла Яшу в сибирскую деревню к своим родителям. «У тятеньки (так она называла своего отца) есть пасека, будем лечить Яшу медом», – надеялась она.

Действительно, через несколько месяцев в деревне паралич стал проходить. Но жуткие головные боли не утихали. Иногда приступы эпилепсии были такими сильными, что Яшу было трудно удержать даже вдвоем.
Катя уходила в лес и плакала. А после очередного приступа ее нервы сдали. Собрав вещи, девушка выскользнула из дома. У калитки ее остановил отец.
– Ты куда?
– Пустите! Не могу я больше, он никогда не поправится!
Но отец стоял как скала.
– Он родину защищал, столько перенес, а ты говоришь, что не можешь?! – прикрикнул отец.
Несколько минут Катя стояла не шевелясь. Затем, уткнувшись отцу в грудь, расплакалась. Конечно, никуда она не ушла. Потом часто благодарила отца, что удержал ее от поступка, за который было бы стыдно.

Долгая-долгая жизнь

В 1943-м началось освобождение Украины. Яков наконец-то получил известия о родных. Они были нерадостными. Немцы расстреляли отца Яши на глазах у матери, сестер и брата. Старшую сестру Матрену угнали в Германию. Яков злился на себя, что не может больше пойти на фронт, чтобы отомстить за отца и сестру. Его братья воевали: старший Николай был полковником, младший Миша, окончив училище, собирался на фронт. «Сражаться будем мы, а ты отправляйся к матери, поднимай хозяйство и ставь на ноги младших сестер», – успокоили они его.
Катя и Яков отправились в путь. Из Сибири в Сумскую область. На родине дедушка не только восстанавливал дом и хозяйство, но и серьезно занялся своим здоровьем. Стискивая от боли зубы, он каждое утро делал зарядку и самомассаж. Массировал голову, руки, ноги. Постепенно силы стали возвращаться. Со временем рука восстановилась, но правая сторона лица так и осталась онемевшей.
В марте 1944-го у них родился сын Валерий. «Сын стал большой радостью для нас, – вспоминала бабушка. – Но как же было тяжело! Летом кое-как обходились: собирали грибы и ягоды. А зимы были голодными».
В 1945 году Яша получил весточку от своей сестры Матрены. Она была жива и здорова, собиралась возвращаться домой из Германии.

После войны Яша и Катя приняли решение переехать в город. Ему было трудно найти работу из-за плохого зрения и инвалидности. Катя зарабатывала на жизнь стиркой и штопкой одежды. «Валерику мы ничего не могли купить – денег не было. Одежду я ему перешивала из Яшиной, а игрушки мастерили из подручных средств», – вспоминала Катя. Ничего удивительного: после войны большинство семей жили тяжело…
В 50-х годах семья Козенко осела в Кременчуге.

Яша устроился мастером на заводе «АвтоКрАЗ». Потом стал заместителем начальника литейного цеха. Яков был очень целеустремленным человеком. Он поступил на заочное отделение в политех, чтобы иметь образование по специальности. Затем стал главным металлургом большого объединения, в которое входило восемь разбросанных по всей стране заводов. Катя занималась хозяйством, воспитывала сына. «Ты оберегаешь наши семейные тылы», – часто повторял Яков Георгиевич жене. Главным металлургом дед проработал до самой пенсии.
…Яркое воспоминание моего детства – День Победы. Помню, мы с родителями покупаем цветы и идем поздравлять деда с бабушкой. Дед в этот день надевает все свои награды. Я забираюсь к нему на колени и рассматриваю ордена и медали.

Дедушку не раз приглашали в школу, где я училась, чтобы он рассказал о войне. О героической обороне Севастополя, в которой он принимал участие. А меня распирала гордость – каким смелым и ответственным в свои 20 был мой дед!
...Их история кажется мне удивительной. Якова считали погибшим, а он выжил. Доктора говорили: неизвестно, сколько он протянет с осколком в мозге. Но он не просто «протянул» – окончил институт, сделал карьеру. А главное – Яков и Катя дождались внуков и правнуков, отметили свою бриллиантовую свадьбу! Думаю, врачи, его лечившие, очень бы удивились, узнав об этом.
В январе 2007 года Якова Георгиевича не стало. Бабушка очень тяжело пережила потерю мужа. Мы старались не оставлять ее одну. Но, кажется, ее интерес к жизни стал угасать, она таяла на глазах. Через два года ушла и бабушка Катя.

Не понимаю почему, но моего деда не признали участником боевых действий. Он считался лишь участником войны. Хотя и награжден боевой медалью «За оборону Севастополя». Долгие годы ему приходилось доказывать свою инвалидность, снова и снова делать рентген, демонстрировать осколок в мозге, который никуда не испарился. В 1954-м моему дедушке пришлось даже собирать документы (выписки из госпиталей и т. д.), чтобы подтвердить, что ранение в голову действительно было. И лишь в 90-х ему дали 1-ю группу инвалида ВОВ пожизненно…

Я люблю смотреть фильмы о войне и даже коллекционирую их. Частенько в судьбе главных героев узнаю сюжеты из жизни своих деда и бабушки. Иногда я просматриваю старые, пожелтевшие от времени фото. На них Катя и Яша совсем юные, улыбающиеся. Они еще не знают, через что им доведется пройти. Иногда прочитываю главы из дедушкиного дневника. Чтобы помнить…
Даша Козенко